Нонна Александровна Яковлева

Нонна Александровна

Яковлева

Микеланджело. Сотворение Адама
Вернуться к списку статей

Н.А. Яковлева.

О НОВОМ ЭКСПЕРИМЕНТЕ, ИЛИ О ТОМ, НЕ ПОРА ЛИ ПОСТАВИТЬ ПАМЯТНИК ШКОЛЬНИКУ 1 .

Да, видимо, и впрямь, как предложил один из коллег-педагогов, пришло время подыскать на Чистопрудном бульваре в Москве местечко для установки Памятника Школьнику - поближе к Министерству образования. Ведь стоит же перед институтом физиологии имени Ивана Петровича Павлова памятник жертве науки Собаке – за ее долготерпение  и верную службу на благо ученой мысли. А наш школьник – чем не такая же, как собака или лабораторная белая мышь, жертва эксперимента? Наверняка  в запасе у какого-нибудь великого скульптора всея Руси найдется трогательная фигурка дитяти. Добавить на спину ей неподъемный рюкзачок с томами альтернативных друг другу учебников, в руки - мешок для сменной обуви, на грудь - мобильник и на тоненькую шейку - ключи от квартиры. А рядом встанет символ его светлого будущего: фигура выпускника вуза, держащего в правой руке конвертируемый диплом, а в левой - авиабилет в США или Японию, на благо которых он теперь будет трудиться, не озабочиваясь пересдачей каких-то экзаменов. Ведь этот эксперимент мы уже завершили и в Болонскую систему вляпались по полной программе. Как в ЕГЭ, принятое после недолгой и маловразумительной апробации уже как закон. Как во всеобщую интернетизацию, избавляющую учеников даже от необходимости переписывать из книжек какие-то сведения, тем более осмысленно их «рекомбинировать»: скачал готовый реферат, зачитал на уроке – и пятерка в кармане. Молодец, знаешь, какие клавиши нажимать и какими словами запрос в окошке обозначить. Словом, современный ты – или актуальный? – юзер.  
Вообще-то в чрезвычайной ситуации беспрерывного экспериментирования над школьниками наша система образования пребывает уже десятилетия. Кажется, еще не отгремели литавры после глобальной гуманитаризации, призванной некогда реализовать принципы демократической гуманизации воспитуемого путем введения в школу и вуз мировой художественной культуры – МХК. Мы ведь если что  вводим – то мировое и глобально! Вдруг кто-то не оценит громадье наших планов! Но проходит время – и чиновникам от образования начинает казаться, что их существование недостаточно оправдывается надзиранием за учебным процессом и его коррекцией «в связи с изменяющейся экономической или социокультурной ситуацией». И вот уже с нарастающей скоростью один «стандарт» сменяется другим. От стандартов первого поколения «лихих» девяностых практически ничего не осталось. А ведь там были идеи, вовсе не устаревшие. Та же гуманизация – очеловечивание учебного процесса и, как предполагаемое следствие, самого в те времена изрядно озверевшего человека - путем усиления гуманитарной составляющей учебного плана. Или либерализация этого самого учебного процесса, его приближение к человеку и личным интересам ученика. Государство словно бы уступало приоритет личности. Правда, на деле все эти «-ции» обернулись полным разбродом и шатанием, утвердившейся в школе вольной бунтарской вольностью. Десятки учебников, вкривь и вкось толкующих недавно казавшиеся незыблемыми истины, возвели на пьедестал в теории - полный идеологический беспредел, а на практике – абсолютную вседозволенность для подрастающего поколения. В этом бурлящем месиве благополучно исчезли и МХК, и так называемое регионоведение – изучение малой Родины, с которой собственно все и начинается в жизни русского человека, пока не доросшего до ощущения себя «человеком мира» или, прости Господи, Вселенной.
Все предшествующие годы мы активно и целенаправленно отучали педагогов считать себя воспитателями детей. Упаси Боже сказать, что школа призвана воспитывать человека! Ее дело исключительно в том, чтобы «создавать условия для его самовоспитания и самореализации», а согласно новым веяниям – делать его более «компетентным»! С невообразимой скоростью в педагогической науке сменяются подходы, и вот уже за деятельностным и еще невесть какими явлен «педагогической общественности», т.е. армии учителей, компетентностный подход. Неважно, будешь ли ты человеком образованным, воспитанным, порядочным и добрым, главное – чтобы ты был компетентен в определенных тебе границах.
Мы успешно упразднили педагогические институты, якобы сменив их университетами (ибо кто же не захочет работать в университете, у которого и статус повыше, и дотации с зарплатами идут по иной категории!). Теперь маячит уничтожение и педагогических университетов, главной задачей которых все-таки была подготовка школьных педагогов.  Да здравствует кухарка, умеющая управлять ребенком! Да и впрямь, кому они нужны, эти педагоги-профессионалы, для кого работа с детьми – призвание и потому радость, которую «компетентностным» мерилом не измеришь и в «кредитах» не оценишь! Наши с вами учителя и вообразить себе не могли, что по отношению к их великому искусству учить и воспитывать - к этому их мучительному и любимому труду - можно будет применить такие слова, как «образовательные услуги» и «технология», какое определение этому термину ни изыскивай, как его ни очеловечивай. При том доверии к слову, которое воспитывалось в нашем народе столетиями, технология останется технологией – совокупностью методов обработки сырья, производственных  процессов в определенной отрасли, ну и научным описанием способов производства! То есть чем-то, неразрывно связанным с техникой, с неживой материей, в обработке которой результаты могут и должны быть точно предсказуемы.
Наши учителя и мы сами, шедшие в эту профессию, были уверены, что призваны именно воспитывать - т.е. питать человека всем лучшим, что накопило человечество за тысячелетия своего очеловечивания.
Вместе со словом воспитание  из нашей социальной психологии и педагогики, а вслед затем и из обихода, исчезают такие слова, как порядочность, совесть, доброта. Зато бодро внедряется в сознание детей и их родителей словосочетание образовательных услуги. И вот уже разгневанный отец в учительской потрясает кулаками перед носом учительницы, которая эти услуги недооказала его сыну, а ученики избивают учителя, который недообслужил их хорошими оценками. В сознании русского человека, в величайшей степени подверженного влиянию слова, формула работа педагога = технологический процесс = оказание услуг, уравнявшая школу с учреждениями промышленности и сферы обслуживания,  способна сама по себе свести на-нет и превратить в пустой звук призывы «повысить авторитет труда учителя в глазах общества».
Итогом всех этих бюрократических изысков стала реальная девальвация труда учителя, агрессивно внедряемая через сферы подсознания. Модные словечки, возведенные на уровень терминов, поставили его в ученическом и родительском понимании рядом со слесарем, официантом и продавцом. И, хотели того или нет власти предержащие, этот факт  в наше время социальной стратификации общества и циничного холопского снобизма – худшей из разновидностей этой поведенческой модели - имеет далеко идущие последствия. Но, может быть, еще важнее то, что отношение к труду учителя не как к высокому служению, а как к обслуживанию подрывает основы его самоуважения. Те юные, лучшие в своем поколении, кто настроен на высокое служение, а не на «зашибание башлей», кто пошел бы на нравственный подвиг работы с детьми – будущим нашим, едва ли потянется душой к делу «оказания образовательных услуг» даже за несколько повышенную зарплату.
И бегут наши выпускники вузов, пока еще называющихся педагогическими,  от школы, как черт от ладана. А те, кто еще остается в школе или, одержимый идеей добра и мучимый отживающей последние дни гражданской совестью, идет в школу, весьма нередко попадают в ад кромешный. Тот самый, с которым советские учителя были знакомы по нашумевшим в свое время книгам «Вверх по лестнице, идущей вниз» Бел Кауфман и «Кентавр» Джона Апдайка. Тот, который с усердием, достойным лучшего применения, воспроизводит на телеэкране юная девица-режиссерша
на основе собственного опыта: получив домашнее образование, она проучилась в школе несколько месяцев и вынесла самые жуткие впечатления. В те горестные дни на ее социально слабо адаптированную натуру, судя по всему, обрушилась подростковая первобытная ксенофобия, которую приходилось переживать всем новичкам – в церковно-приходской ли школе, гимназии, лицее, школе католической или советской. В итоге мы получили пощечину, которой вполне заслуживаем: можно сколько угодно сетовать на то, что весьма довольное собой дитя домашнего воспитания сгустило краски, но отрицать, что такое есть в нашей школе, не решается никто. Но сейчас не о том речь. И не о том, что нам больно и страшно смотреть на этих героев. Весь ужас ситуации в том, что эти подростки с совершенно сдвинутыми и извращенными представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо, уже стали кумирами и образцом для тысяч наших школьников. Что клинический идиотизм фразы: «Он так любит Пушкина!» - в адрес школьника, с упоением повествующего о постельных подвигах поэта, приписан учительнице литературы. И еще в том, что с легкой руки руководителей первого канала, не остановивших это издевательство над здравым смыслом, такая модель школы очень скоро сформирует свою реальность. И мы получим этот ад в тысячах и тысячах наших «государственных образовательных учреждений». 
И вот в этом школьном аду, силами учителей, подсознательно уже ставящих свой труд где-то между штамповкой деталей из негодного материала и выпеканием блинов в уличном ларьке, должен состояться мощный взлет духовно-нравственного воспитания. Именно такой – очередной запланированный – скачок призван обеспечить возрастание духовно-нравственной культуры  российского общества, а заодно и воспитание в нем толерантности и еще Бог знает каких замечательных моральных качеств путем введения в пятом и шестом (четвертом и пятом) классах нового предмета.
Нас успокаивают: в массовую школу эти предметы предполагается ввести в будущем и, конечно, лишь в том случае, если эксперимент окажется удачным! Как всегда, на старте выглядит все настолько замечательно, что огромное количество умных, добрых и всей душой преданных делу поиска спасительной «национальной идеи» и возвращения «духовной составляющей» в общественную жизнь людей сегодня уверены, что одержали великую победу. И впрямь: это ли не толерантность в чистом виде? Пятиклассники свободно (заметьте – СВОБОДНО!) выбирают, чем будут заниматься: один пойдет изучать основы православия, второй – католицизма, третий – мусульманства, четвертый – буддизма, пятый - иудаизма, шестой – всех мировых религий сразу, а седьмой,  религии не приверженный, займется светской этикой!
…В свое время «отец народов» был полон благими намерениями установить на одной шестой части суши земной рай и братство народов. Как известно, дорога в ад вымощена не чем иным, как благими намерениями: разделение страны по национальному признаку оказалось бомбой замедленного действия, от взрыва которой до сей поры не могут опомниться как «старший брат», так и все без исключения «младшенькие».
Уроков, особенно исторических, мы не усваиваем по определению. Сегодняшняя школа – это достаточно агрессивная среда. И вот в эту и так нередко находящуюся на грани срыва среду вносится элемент, по определению ее разделяющий, - по конфессиональному признаку.
Скажите, мало нам движения юных националистов, фашистов, скинхедов и менее масштабных проявлений национальной вражды в юношеском возрасте? Кому сегодня не хватает ожесточенных сражений пяти-шестиклассников на религиозной почве? Вы уверены, что все будет иначе, что такого рода занятия как раз и должны духовно воспитать отроков и привести их в состояние духовного подъема и душевной благости? Значит, вы никогда не преподавали в пятом – шестом классах. Если хотя бы раз вам довелось побывать в шкуре наставника детей этого возраста, вы бы знали: это начало переходного возраста – может быть, самый дикий, самый агрессивный период в жизни подрастающего человека. Потому что подросток уже утратил детскую интуицию и способность целостно  воспринимать окружающее, помогавшую ему ориентироваться в мире и особенно - в отношениях с людьми, но еще не накопил достаточного опыта и развитых аналитических возможностей. К тому же растущее тело раздражает своими новыми свойствами и качествами, а отстающий пока интеллект не в силах с ними совладать. И вот этому человеку, переживающему один из самых сложных в его жизни периодов, предлагают сделать выбор, к которому он – в большинстве случаев – совершенно не подготовлен. Какими комплексами в будущем грозит ему этот выбор, если он сделан неправильно?..
Но предположим, семья или умные советчики помогут ему сделать правильный выбор. И вот дети с бурлящей, неустановившейся и переживающей множество проблем и осложнений переходного возраста психикой проходят ускоренный процесс религиозной самоидентификации. Не надо никаких экспериментов, чтобы представить себе последствия этого эксперимента – как в случае его «успешности», так и в случае «неуспешности».
В случае успешности приверженность своей религии как - во все времена! - единственно верной вызовет чувство превосходства и неминуемое желание утвердить ее в глазах окружающих. И тут лозунги «Бей азеров!» или более архаичные и далеко не забытые, будут пополнены кличем «Аллах акбар» и … Не хочу подсказывать – эти, как теперь говорят, слоганы явятся, как по мановению волшебной палочки. И мало нам всем не покажется.
В случае неуспешности эксперимента мы получим ту прививку против всякой веры и духовности, которую в свое время получали гимназисты на многих уроках Закона Божия в гимназиях. Вспомним: самыми ярыми гонителями Церкви были русские интеллигенты – люди с гимназическим образованием…
Так начнем эксперимент?
Но позвольте, что, собственно, мы будем проверять при заданных условиях?
То, допустимо или недопустимо возводить между нашими детьми невидимые разделительные границы по конфессиональному признаку? В этом случае наш эксперимент будет подобен тем, о которых кто-то из ученых сказал, что это бросание кирпича в лужу с целью проверить: утонет он или нет. Утонет. Ведь вред всего, что разделяет, а не объединяет людей – а дети, позвольте напомнить, тоже люди, а не экспериментальный материал! – уже доказан: достаточно посмотреть, как наши дети реагируют на социальную и материальную стратификацию и национальную принадлежность. Конечно, можно лишний раз убедиться во вреде такого разделения. Однако  какой ценой? И во имя чего? А как обстоит дело с принципом «не навреди»? Ведь вред вполне очевиден, и экспериментировать мы собираемся с живыми детьми. Впрочем, наших отважных экспериментаторов от педагогики это никогда не останавливало: ведь пагубность педагогического эксперимента проявляется, в отличие от большинства медицинских, спустя долгие годы! Тогда, когда и под суд общественности отдавать будет уже некого.
Пойдем дальше. Если изменить цель эксперимента – можно и кирпичи в лужу покидать. Но для того, чтобы определить цель и задачи экспериментальной проверки, необходимо для начала точно сформулировать цель и задачи вводимого предмета. С «толерантностью» все ясно: на этой дороге она не растет. Тогда какова цель введения предмета под общим обозначением «духовная (или духовно-нравственная культура»? Воспитание патриотизма? Но для того, чтобы не произошло его деформации и превращения в чудище национализма, необходимо параллельное изучение ценностей отечественного и мирового значения. А это значит, что – очевидно – для введения предмета неверно выбран возраст, для его изучения выделено явно недостаточное время (как мартышка говорила – это не куча!), а кроме того, такой предмет будет дублировать те, что уже апробированы, а теперь тихо отменяются или под шумок о компьютеризации, «компетентизации» и особенно в процессе натаскивания «под ЕГЭ» «зажимаются» и обескровливаются: литературу, историю, мировую художественную культуру, изучение родного края – оно же регионоведение.
Может быть, инициаторы эксперимента стремятся поднять уровень «духовного воспитания»? В таком случае, что они имеют в виду? Если это – воспитание в духе православных, истинно мусульманских (не экстремистских!), буддистских и пр. ценностей – так это дело не школы, а Церкви, которая у нас от государства отделена, и семьи, в которой дитя возрастает и воспитывается.
Так что для начала эксперимента необходимо определить хотя бы цель и задачи экспериментально проверяемого предмета, а значит, цель и задачи эксперимента.
Неплохо было бы подготовить инструментарий, хотя бы самый необходимый. А в этом отношении мы один в один похожи на  «ученого», который сначала разрезал безответное животное, а потом задумался над тем, где взять трубочку, чтобы вживить ее и увидеть, как идет отделение желудочного сока. Полагаю, в естественных науках такого быть не может, а вот в педагогике… Боюсь, каждый может привести примеры такой вивисекции по отношению к детям.
Может быть, где-то в тиши кабинетов все уже подготовлено? В таком случае, почему об этом неизвестно даже педагогической общественности? Кто, где и когда подготовил программы? Почему они не прошли широкого обсуждения? Ведь предмет настолько важен – по крайней мере, по определению, что даже его экспериментальная проверка приобретает чрезвычайное значение. Просто насочинять кое-что и кое-как, да за нехилые денежки, охотников, несомненно, пруд пруди. Но кто, где и когда провел  экспертизу этих опусов? А ведь к ней должны были привлечь представителей российской элиты – интеллектуальной, духовной. Пророков нашего Отечества!
Заранее оговорено, что предмет этот будут вести не священнослужители, а учителя. А они вести его готовы? Тем более, что неясно, куда вести и как вести. И неясно, каким должен быть этот учитель. Верующий – он поведет по дороге, ведущей детей к его храму. Неверующий – может и от оного, да так, что уже все дороги к любому храму в душе человека зарастут чертополохом. Мы хотим воспитать душевно богатого и толерантного человека? Значит, прежде всего для этого – особого предмета нужен учитель - личность особого склада, получившая подготовку особого рода. Для эксперимента можно постараться таких учителей отыскать, особенно если понять, кого именно мы хотим найти. Подвижники в школе есть всегда, но таких учителей единицы.. Однако и им в большинстве случаев нужна особая подготовка. А мы снова сумеем лишь на скорую руку натаскать их, дав самые необходимые, - точнее, кажущиеся нам необходимыми – знания. А что делать, если мы готовим человека, который должен идти «туда, не знаю, куда, и найти то, не знаю что»? Тут каждая особая личность будет воспитывать детей по своей мере, а не особая – отрабатывать свою маленькую зарплату и занимать пеной часы, которых так не хватает другим предметникам.
Вопросов – не счесть. А времени до «экспериментального» введения нового предмета осталось … да, в общем-то, считай, и вовсе не осталось. Конечно, сейчас идет великая суета среди всегда хорошо чующих, где можно подзаработать на «актуальном», деятелей: создадут краткосрочные курсы подготовки, быстренько напишут программки, даже пособия, и наши ловкие издатели под шумок тиснут их массовыми тиражами, заработав очередные миллиарды… Как тиснули образцовые словари. Теперь поздно «махать шаблом»: деньги выделены и получены, и мы уже пьем «вкусное кофе». А от эксперимента до законодательного введения всеобщего «духовного ликбеза» – полшага.
Не говоря о полной неготовности школы в целом – сам эксперимент не подготовлен.
Итак, сегодня никто не знает, что преподавать, для чего и как преподавать на уроках «духовной культуры». Нет программ, нет учебных пособий, нет учителей. Нет даже сложившегося представления о том, какими качествами должен обладать «учитель духовности», которому будет поручен столь ответственный предмет. Потому что совершенно неясна цель введения этого предмета. Если это воспитание религиозного чувства, то неясно, почему строго оговорено, что вести этот предмет должны светские учителя. Если это цели познавательные, то возраст выбран неверно: предмет слишком сложен для академического изучения. И как в таком случае должны вести себя учителя?
Так что вывод один: остановите эксперимент! Хотя бы отложите на год, давайте все-таки разберемся в том, каковы цели и задачи этого букета  нового предмета. Напомним кстати вроде бы забытое, а скорее, топорно обойденное обстоятельство: введение означенных предметов в государственные образовательные учреждения противоречит Конституции, согласно которой Церковь отделена от государства. Конечно, наше изворотливое чиновничество от педагогики нашло возможность слукавить: название предмета вроде бы  самое что ни на есть светское. Вести его должны учителя, а не священнослужители. Но ведь ни для кого не секрет, что так или иначе преподавать будут основы православия, основы мусульманства, основы иудаизма и т.д. И преподавать либо со всей страстью верующей души, либо – в большинстве случаев – холодно и формально. В первом случае (вспомните возраст!) мы рискуем получить отнюдь не толерантных подростков, во втором – прививку от всякой веры, о чем говорилось выше. И в любом случае – еще одну систему разделения российского общества на том уровне, на котором возводится фундамент личности и выстраивается иерархия ее ценностей. Словом, если хочешь отравить реку, высыпай яд у ее истоков…
Нет ни малейших сомнений в том, что Русская Православная Церковь и деятели иных конфессий, существующих в России, могут сыграть главную (да, именно так!) роль в воспитании одухотворенной личности. Ибо все религии мира учат добру и только добру. Между верующим и атеистом масса различий, но наиболее актуальное для нас сегодня – нравственное чувство на уровне ощущения греховности безнравственного. Можно ли забывать, что вера человека – дело сугубо личное, семейное и церковное. И не школе это чувство воспитывать.
Так давайте прежде всего поможем семье и храму – в широком смысле этого слова. Государство может без особых затрат помочь расширению сети воскресных школ, позволив им для занятий пользоваться помещениями и материальной базой школ общеобразовательных. И тогда священник, раввин, муфтий придут даже к трем, даже к одному своему маленькому единоверцу и будут воспитывать его в духе Добра. Государство может и обязано помочь в деле организации духовного образования и воспитания общества и путем участия в подготовке специалистов, которая должна проводиться союзно с той же Русской Православной Церковью и иными конфессиями: далеко не все священники (полагаю, что и муфтии и иные священнослужители также) достаточно искушены в работе с детьми. И совсем немногие учителя подготовлены к преподаванию основ религии.
Государство может оказать и другую неоценимую помощь семье и воскресной школе:  выделить средства на издание учебников для воскресных школ и книжек для семейного чтения, которые за  счет этих преференций, будучи изданными так, чтобы их было из рук выпустить жалко, стоили бы совсем недорого и были доступны всем, в том числе беднейшим слоям населения. А в отдельных случаях в тех же воскресных школах такие книги могли бы быть раздаваемы бесплатно.
Без всякого эксперимента ясно, что сегодня немногие семьи готовы и будут воспитывать детей в духе высокой духовности. Что далеко не все дети пойдут в воскресные школы. Что школа общеобразовательная не может – не имеет права – стоять в стороне от решения проблемы поистине государственной важности: духовного воспитания ребенка. Мы не против – мы за самое широкое введение проблем духовной культуры в школьный курс. Но для этого не нужно вводить новый предмет. Совсем не так давно вузы подготовили корпус учителей – преподавателей художественной культуры. Сколько сил и средств на это было затрачено – теперь никто и не вспоминает. Еще слава Богу, что они получали эту специальность вместе с другой – словесника или историка. Что бы они теперь делали в школе? Верните МХК в учебный план! Именно на этих уроках проблемы духовной культуры могут быть успешно решаемы в контексте культуры мировой, в духе столь желанной толерантности!
Большинство сегодняшних педагогов – выпускники советской школы и хорошо понимают, что в ее программах по истории роль важнейшей играла социальная (революционная) составляющая исторического процесса. В программе по литературе – та, что изображала «жизнь в ее революционном развитии». Из сочинений Пушкина и Гоголя, Достоевского и Толстого застенчиво изымалось все, что говорило об их духовной жизни и исканиях. Восстановление разделов, посвященных духовной культуре, в рамках названных дисциплин может решить поставленные задачи куда успешнее, ибо поставит их в общемировой контекст, не возводя барьеров национального и конфессионального характера.
Уже сегодня есть замечательный опыт привлечения священнослужителей к воспитательной работе в школе. Симптоматично, что именно священники оперируют материалом не только Библии и Евангелия, но обращаются к литературе и художественной культуре. Приведем только один пример: приглашенный в школу, священник обратился к «Капитанской дочке» А.С.Пушкина и раскрыл подросткам и высокий смысл родительского благословения, и понятие о христианском долге любви, и красоту любви, чистых взаимоотношений между юношей и девушкой. И всем давно знакомая повесть о «русском бунте, бессмысленном и беспощадном», развернулась перед подростками во всей духовно-нравственной красоте своей.
Вспомните: русская культура вплоть до ХХ века была круто замешана на нравственных идеях христианства. Да и в ХХ веке лучшие они скрыто присутствовали в кодексах коммунистической морали. Вскрывая глубокие духовные пласты нашей культуры, мы можем вернуть ей высокий воспитательный смысл.
А почти повсеместно отмененное краеведение? Нужно ли доказывать, что его потенциал в отношении духовной культуры огромен?
В программах названных предметов необходимо расширить разделы, освещающие развитие духовной культуры. Проблемы, касающиеся религиозных учений, должны быть деликатно и толерантно – вот тут это слово на месте – включены в их контекст. И это – задачи сложные и неотложные. На их решение стоило бы перенести акцент уже сегодня. А не городить очередной холмик «инновации», весьма удобный для отчетной галочки.
Пока не поздно – отложите эксперимент. Он опасен для детей, которые послужат его «материалом». Это пока не миллионы – тысячи, но та душевная деформация, которая может произойти – пусть у сотен из этих тысяч – может непоправимо изуродовать их будущее. Может, стоит все же не забывать о той слезе ребенка, о бесценности которой писал Федор Михайлович Достоевский. О невидимой, но разъедающей душу.
Самое страшное – то, что у нас эксперимент обычно – пустая формальность, необходимая для утверждения легитимности решений свыше и осуществления «господской воли». Страшно подумать, к чему приведет «воспитание духовности» в массовой школе при складывающихся условиях

Так что мы просим, взываем, требуем: отложите новый эксперимент! Или уж давайте и правда поставим памятник Школьнику перед входом в Министерство образования РФ.

1. Статья была написана до начала известного эксперимента, но так и не опубликована по не зависящим  от автора причинам. К сожалению, актуальности своей она не утратила.

 



Hosted by uCoz